Многие уже и не поймут, в чём ирония...

Увы, напророчил мой любимый Давид Самойлов. И теперь многие и само это стихотворение читают с "отрешённым вниманием":

СВОБОДНЫЙ СТИХ

В третьем тысячелетье
Автор повести
О позднем Предхиросимье
Позволит себе для спрессовки сюжета
Небольшие сдвиги во времени -
Лет на сто или на двести.

В его повести
Пушкин
Поедет во дворец
В серебристом автомобиле
С крепостным шофёром Савельичем.

За креслом Петра Великого
Будет стоять
Седой арап Ганнибал -
Негатив постаревшего Пушкина.
Царь в лиловом кафтане
С брызнувшим из рукава
Голландским кружевом
Примет поэта, чтобы дать направление
Образу бунтовщика Пугачёва.
Он предложит Пушкину
Виски с содовой,
И тот не откажется,
Несмотря на покашливание
Старого эфиопа.

- Что же ты, мин херц? -
Скажет царь,
Пяля рыжий зрачок
И подёргивая щекой.
- Вот моё последнее творение ,
Государь. -
И Пушкин протянет Петру
Стихи, начинающиеся словами
"на берегу пустынных волн...".

Скажет царь,
Пробежав
начало,
- Пишешь недурно,
Ведёшь себя дурно. -
И, снова прицелив в поэта рыжий зрачок,
Добавит: - Ужо тебе!..

Он отпустит Пушкина жестом,
И тот, курчавясь, выскочит из кабинета
И легко пролетит
По паркетам смежного зала,
Чуть кивнувши Дантесу,
Дежурному офицеру.

- Шаркуны, ваше величество, -
Гортанно произнесёт эфиоп
Вслед белокурому внуку
И вдруг улыбнётся,
Показывая крепкие зубы
Цвета слоновой кости.

Читатели третьего тысячелетия
Откроют повесть
С тем отрешённым вниманием,
С каким мы
Рассматриваем евангельские сюжеты
Мастеров Возрождения,
Где за плечами гладковолосых мадонн
В итальянских окнах
Открываются тосканские рощи,
А святой Иосиф
Придерживает стареющей рукой
Вечереющие складки флорентинского плаща.

Давид Самойлов,
(1920-1990)